Санкт-Петербург: Для чего нужна эмпатия в стоматологии?

Мы поговорили с бывшим стоматологом и нынешним психологом Мариной Берсон. После 17-ти лет работы стоматологом (12-ть из которых в Центральной Поликлинике №1 МВД России)  Марина приняла решение перейти в психологию. Мы узнали, что послужило этому причиной, а также, зачем в медицине эмпатия, о ее преимуществах и недостатках, и о психологическом сопровождении и поддержке пациентов и врачей.

(Варя) Почему сначала выбрали именно стоматологию?

Знаете, я, на самом деле, как-то всегда хотела служить людям. В третьем классе сумочка с красным крестиком была моим атрибутом. Поэтому как-то хотелось в медицину. И звёзды сошлись именно так. Я точно понимала, что хочу помогать людям. И пошла в медицинское училище. Не хотела дальше учиться в школе – думала это бессмысленно. И хотелось уже как-то самоопредиляться. Далее в медицинском училище мне, кстати, очень нравилась психология. Я пошла на практику в Ганушкина, это психиатрическая больница. И в этой больнице Ганушкина я месяц ходила каждый день в одно отделение лёгкое – шизофреническое. Доктор, который видел меня каждый день, к концу моей практики сказал: «О! У нас новая девушка!». Я почему-то связала психологию с психиатрией. Тогда это не так было популярно и мне никто не объяснил, что есть отдельно психология, отдельно психиатрия. И я не приложила усилий, наверное, чтобы разбираться с этим – очень испугалась. Я думала: «Господи! Если этот доктор, который видит меня каждый день, говорит: "У нас новая девушка", то я точно не хочу быть психологом. А дальше думаю: "Что? Как? Может быть в стоматологию?"». Потому что лечить зубы я не боялась. Собственно, они у меня самой были больше здоровые. Лечила и мне, в общем, это нравилось.

(Варя) А потом почему перешли в психотерапию? 

Параллельно я всегда самопознавалась. То есть самопознание и поиск Бога – это была такая для меня параллельная ценность всё время. Я больше, чем есть, спать, семья, дети. А что ещё? Кто я? То есть это всегда у меня было подпудным внутренним поиском. Поиск, на самом деле, был. Божественный. И вопрос «кто я?» — это ещё вот такая, кстати, параллель, которая меня куда-то всё толкала – в Контактную Импровизацию, в телесные разные самопознания, через тело именно. И мне очень нравился такой вход через тело, потому что тело оно такое очень правдивое и никогда не врёт. И вот как бы телесно для меня это было тоже видимо подспудно. Мне это помогало в работе стоматологом. Разные вещи выгружать из себя ― снимать напряжение. Я ходила танцевать. Свободный танец – есть такие танцы в Москве, пространство, где танцуют босиком. Без всяких допингов. Просто отпускаешь себя и танцуешь. Я, наверное, была таким танцующим стоматологом. И это мне очень помогало, как я сейчас понимаю и потом в процессе понимала, выгружать напряжение, которое копилось в процессе работы. Быть стоматологом ― для меня это тоже было напряжением большим. То есть я делала работу свою хорошо. Но в какой-то момент я поняла, что очень много всего чувствую. Слишком много приходилось прикладывать усилий, чтобы оставаться в ресурсе. И всё меньше хотелось этого прикладывать. И я больше понимала, что я не хочу. Я пошла уже на базовую программу по телесно-ориентированной терапии. Параллельно стоматологии, чтобы уже плавно переходить туда куда я хочу. Прямо внутри слыша «я хочу». Сейчас такое испытываю счастье, когда прикасаюсь к человеку. Без турбины. Без шприцов. Без уколов этих всяких. Какое же это счастье. Потому что как стоматолог я вроде бы помогаю. Снимаю боль, конечно же. Но это всё манипуляции, подразумевающие боль. Для принесения пользы без причинения боли не обойтись. Человек пугается и очень напрягается. Я всё это чувствовала, и очень хорошо снимала, как подруга моя сказала, «стоматологическую порчу».

(Зураб) Во время одного нашего разговора, вы вспомнили случай, когда после лечения одного пациента стали понимать, что эмпатия вас пересиливает.  Разве в психологии она не нужна? Как пациенты стоматолога страшатся бормашины так пациенты психолога не могут без слёз зайти вглубь себя. 

Здорово, на самом деле, когда у любого врача есть эмпатия. Я заканчивала интернатуру, где было всё – удаление, протезирование. Искала свое. Пришла в терапию. Терапия для меня была более такая моя. Как-то без хирургии. Потому что, когда на практике мы были по ампутации, простите, я там чуть сознание не потеряла. Я слышу этот запах, звук. Я, конечно, могу, но не могу. Очень важно любить то, что делаешь. Потому что не просто эмпатия, человеческое отношение, но вместе с профессионализмом – это очень важно. Вот эта любовь к делу больше, чем всё. Она всё перекрывает. И для меня она завершилась. Мне больше стало нравится другое.

У меня был пациент с ДЦП несколько раз. Совершенно потрясающий. Мама с сестрой его прямо доводили до кресла. Я его лечила. Он, умница, терпел. Но при этом он не мог контролировать, то, что рот закрывался. У меня не было постоянного ассистента. Трудность в том, что мне самой приходилось все контролировать. И я это всё чувствовала. Его переживания. Свои. Мне хочется быстрее, но быстрее не получается, потому что много того, что не даёт быстрее сделать. Я уже внутри себя чуть не молюсь, потому что хочу хорошо сделать, но чувствую, что внутри я сама со своими чувствами не справляюсь – их очень много. Я так много всего чувствую. И в какой-то момент он мне ласково говорит: «Потерпите, Марина!».

Мне так стало стыдно за то, что я начала злиться. Он это почувствовал. Сердечный человек. И я такая: «Хорошо!». И дальше потихонечку вдох-выдох. Хотя в этом месте хотелось уже встать и уйти. Так много переживаний. И вот тут эмпатия – лишнее. Тут нужен баланс, где «хорошо, чувства, но мы сейчас должны сделать дело (зуб запломбировать) – сначала всё приготовить, сделать анестезию. Проговорить: «вам сейчас больно, не больно?», действительно, так чтобы человек понял. Потому что стоматология – это такая область, как любая инвазия человека, в которой происходит нарушение границ ― «в меня кто-то входит. Я должна доверять этому человеку. Точно он мне не причинит вреда?»

(Зураб) На порог своего дома мы пустим не каждого. И чай в нём нальём не каждому. Тут об этом же?

Да, очень хорошая метафора! Абсолютно! Конечно, тело – наш дом. И, конечно, когда вот это расположение пациент чувствует то – это очень важно. Он доверяет. Даже те люди, которые приходят именно уже ко мне. Я понимаю, что пациент расслаблен, спокоен. Он говорит: «Всё нормально! Делай как надо!». Работа по-другому складывается. Когда человек не доверяет – ничего не получается, странно получается. Думаешь: «Что ж такое-то? Я же умею! А как будто всё в первый раз делаю!» 

(Варя) Возвращаемся к вопросу о балансе между эмпатией и профессионализмом. Действительно, пациент приходит и доверяет своё тело, себя самого, другому человеку. Незнакомому. Это очень сложно. Как не переборщить с какой-то из этих сторон? Бывает же, такая проблема, что некоторые врачи прибегают к полной отчуждённости – они выстраивают стены между собой и пациентом, надевают маску холодности, отчуждённости. Как это влияет на пациента? По сути это – профессионализм. Человек делает свою работу. Но, при этом одно без другого не может существовать? 

Руководители клиники, жена и муж, в которой я работала, они всю жизнь проработали стоматологами. Женщина, могла, как вы говорите, работать именно профессионально. Я удивлялась, как так можно, но она была абсолютно спокойна. Она работала и, мне кажется, ей было хорошо в том, что она отстраненно это делала. Я к ней, тоже, ходила лечиться. Она говорила: «Я научилась отстраненности. Иначе я не смогу работать – это мешает». Чувствительность, правда, мешает. Даже психолог, который за пациентом пойдёт, если мы сравниваем стоматологию и психологию, и войдёт в процесс клиента, то они все утонут. Там грани тонкие.
 

(Зураб) Насколько сложно лечить близкого человека?

Иногда хочется близких отдать кому-то. Потому что, действительно, не всё равно. Ты переживаешь. У меня зависело от того если тот же мой родной человек сидел в кресле и спокойно доверялся – то у меня получалось лечить. А если он начинал волноваться, нервничать – то это меня раскачивало как лодку на волнах. Я наблюдала за коллегой, потому что мне тоже этот вопрос был всегда интересен – она не была холодной. Она лечила своих детей, внуков. Пятьдесят лет в стоматологии проработала. Она сама по себе была очень спокойная. Говорила, что научилась этому. Научилась не эмоцианировать, не переживать. Это выгорание какое-то уже? Я так и не поняла до конца. Но, пациентам, даже очень важно. Приходя к доктору, кто-то говорит –«Сделайте, просто, хорошо – остальное не важно». Профессионализм на первом месте стоит. Человечность – после. Я, наверное, с каждым пациентом работала как со своим. За каждого пациента переживала. Он мне доверяет себя. С каждым пациентом было как с близким. Для меня это было так. А с близким – ещё ближе. 

(Варя) У меня сестра – тоже врач (ухо-горло-нос), детский педиатр. И когда мы у нее спрашивали: «Лиза, ты сможешь, нас, если что зашить, заштопать?». Она говорит: «Нет. Ни в коем случае! Вообще даже к вам не прикоснусь!». У неё какая-то непереносимость именно своей, собственной, крови. Когда она видит кровь родного человека – у неё сразу паника начинается. Хотя, с остальными такого нет. И, по-моему, я ещё знаю, что есть какое-то ограничение на то, чтобы врач лечил своих близких.  

Есть такая история в стоматологии, что, если медик попался – что-то будет обязательно. И со своими тоже есть какая-то история. Я размышляла над этим, ещё тогда – в практике стоматологической. Да, это, правда, включается наша эмоциональность – это мешает немного. Или сильно мешает. Потому что здесь трудно оставаться равнодушным. Но мне было трудно с каждым оставаться равнодушной. Я сейчас такая счастливая, что я больше не стоматолог. 

(Варя) Есть ли в медицинской системе какие-то дополнительные врачи, которые обеспечивают пациентам психологическое сопровождение? Или это всегда – инициатива самих врачей? Есть ли кто-то ещё дополнительный кто сможет дать врачу выполнить свою работу? При этом делая этот процесс для пациента максимально комфортным? Или этим всегда только врачи занимаются? 

Если про мою практику говорить – то, конечно, не было. Ты сам – психолог и стоматолог. То есть это подразумевает, что врач – это естественно, когда для Клятвы Гиппократа главное – не навреди. Я тоже всегда это помнила. Но всякое бывало – инструменты ломались в каналах, каналы встречались непроходимые. Отвечая на вопрос – нет. Только специалисты. Я в прошлом году попала в кардио-реанимацию и мне было приятно увидеть, что там были психологи в больнице. Прямо психологи работали. Приходили к нам в наше отделение, уже когда перевели из реанимации. Я очень порадовалась. К нам приходила красивая девушка психолог, и она сказала: «Вы можете обратиться. Мы можем с вами поговорить». То есть это уже вводится. Уже, видимо, есть. 

(Варя) Я, наивно, полагала, что это основа какая-то. Всегда должны быть какие-то врачи сопровождения. Как пациент, так и врач, например, тоже может к кому-то обратиться, если что-то произошло и ему, действительно, нужна поддержка. Но когда я разговаривала со своей сестрой и с предыдущими героями, они говорят, что, например, даже штатный психолог для самих врачей – это какая-то такая история, что лучше не трогать эту тему. Иначе могут доложить куда-то сверху, отстранить врачей. Если психологическое состояние врача страдает – его надо отстранить от работы, а никто этого не хочет. Идёт не помощь, а доносы какие-то в этой сфере. Поэтому это, да, сложная такая тема.                          

Да это очень хорошая тема. Было бы здорово, если бы было так действительно. Особенно, знаете, я вообще думаю про вообще всех врачей, про стоматолога. Я только сейчас в личной терапии вижу, как это работает. То есть сам врач набирается этого негатива. Ему надо все это выдерживать, ведь врач, по сути, он как бы, как психолог. И так же и было раньше, да, там сначала действительно послушать человека. И это уже целительно. А сейчас медицина, она как-то немного по-другому устроена. Тут уже не про послушать, не про лично тебя. Тебя сейчас вообще, как будто нет, но есть тело, которое надо починить. И поэтому, конечно, и доктору нужен психолог, и всем нужен.

(Варя) Всем нужен психолог.

Ну, по сути, да, это действительно важно, чтобы и врач имел возможность спросит у себя – «Что сейчас со мной? как я сейчас себя чувствую?» – обратить и на себя внимание. Потому что вроде как врач, это тот, кто должен помогать. Но он же тоже просто человек. Точно так же, как и психолог – он человек. Сейчас как психолог, уже понимаю, что и на психологов много проекций накладывается. Он должен быть каким-то там идеальным. С мамой, с папой у него должно быть все хорошо. Да ничего подобного! И с мамой может быть все сложно, хотя он уже там проработал три года в личной терапии. Потому что все мы люди. Просто люди. И как вы правильно говорите, да, что было бы здорово.

(Зураб) А я тут недавно подумал, как ты считаешь, было бы здорово, если бы в штате стоматологических клиник был бы психолог, потому что есть такие люди, которых даже хирург не может убедить, что надо, допустим, пройти через удаление или через имплантацию. Вот я так подумал было бы хорошо, если б был бы психолог, который мог бы в рамках, например 40 минутной консультации в отдельном кабинете поговорить с пациентом, объяснить ему необходимость, чтобы также пациент мог со своей стороны проговорить свои страхи.

Это было бы идеально, но это дорого ― штат, укомплектованный психологом. Но я так понимаю, что сейчас это уже есть, и в больницах работают психологи. Вот как я рассказала, я была удивлена, но такое уже есть. Еще я точно знаю, что в частных стоматологических клиниках работают и остеопаты. И это здорово, потому что есть такая отчасти психологическая помощь. Она невербальная, но все же. То есть остеопат он послушал тело через прикосновение, помог продышать, тем самым убрал напряжение, восстановил ритм, и происходит такой процесс самовосстановления.

(Зураб) Вообще вот искусству эмпатии можно научиться или это врождённое качество?

Все-таки, для меня это больше природа человека, да. Поэтому так важно выбирать профессию, соотносясь со своей природой. Обязательно дело должно нравится. Я вот про себя могу сказать, что эмпатичность была со мной всегда. И вот эта чувствительность, она мне все-таки мешала. Мне приходилось много усилий прикладывать, чтобы выдерживать, чтобы не переживать за других. Например смотрю на хирурга: он пришел и говорит: «Вот вообще я охотник – люблю пострелять куропаток». И я одной своей пациентке порекомендовала этого хирурга. Говорю ей: «Слушай, он так восьмерки удаляет! Просто самые сложные зубы удаляет на ура». После того как она к нему сходила, очень корректно мне сказала, что больше никогда к нему не пойдет. Потому что для нее это было очень жёстко. Это было без всякой эмпатии. Но удаляет он реально отлично. Он хороший и очень востребованный стоматолог в разных клиниках. Эта просто его природа.

(Зураб) Все-таки я твою подругу понимаю и разделяю мысли целиком и полностью, потому что мне необходим именно эмпатичный подход. И я понимаю, что могу расслабиться только так. А кому-то наоборот не подходит подход «муси пуси», некоторым наоборот надо, чтобы врач был охотником ― просто брал и удалял.  Существует  такой стереотип, что в частных медицинских учреждениях,  эмпатия включена в прайс услуг. Но это не совсем так и не зависит от того государственная клиника или частная.   По своему опыту могу сказать.  В 10-летнем возрасте мне ставили Аппарат Илизарова  (в Москве такую операцию проводили и проводят только в одной конкретной клинике), также это был первый опыт спинальной анестезии. И анестезиолог ее так грубо провел, что мне стало очень страшно. Через два месяца аппарат  надо было снимать. Со мной не только обошлись грубо, но и сэкономили на мне обезболивающее, и оно подействовало только на этапе гипсования, когда было не к месту уже. Снимали наживаю. Когда сделал замечание, что мне больно, получил в ответ: «Тряпка, а не мальчик. Смотрите какие мы нежные! Потерпишь!». И вот тогда я понял, что, если тебя оперируют за деньги, то не факт, что  с тобой будут нормально обращаться.  Врача – циника можно встретить в обеих системах. 

(Варя) Это не гарантия

Это правда, не гарантия, да.

(Зураб) А как понять, что стоматолог твой человек? К примеру, мы же говорим, что мы не каждого можем пустить на порог своего дома. Я почему-то думаю, что если, допустим, ситуация не критическая, то можно почитать отзывы, сходить к нескольким специалистам и уже по разговору, по объяснению, по подходу понять, можешь ли ты этому человеку довериться или нет. Это вот так только по внутренним ощущениям определяется?

Конечно внутренне. И как ты говоришь к одному сходить, послушать себя «Могу ли я довериться?». Потому что доверие — это очень важно. Потому что мы такие все разные, и, если я пойду, например, по рекомендации к тому же массажисту, у меня может быть все по-другому. Он будет делать массаж, а я буду думать «Господи, когда же это все закончится?», или «Ну че то не, то, мне больно, но я не знаю, может, так надо, может потерпеть?». Не надо, надо слушать. Поэтому, да, надо, чтобы сформировалось доверие. Я этому человеку доверяю себя. Тогда возникает такое спокойствие, и я могу говорить ему, что меня беспокоит. Важно очень говорить, и чтобы этому ничего не мешало. Когда есть диалог и мы понимаем, что наши отношения с доктором хорошие, то это очень важная часть процесса, он уже становится исцеляющим.

(Варя) Мне кажется, ещё большая проблема, в том, что, чтобы выбрать своего специалиста, необходимо уметь себя слушать, а это тоже сложно, и этому надо учиться. И мы только сейчас начинаем к этому приходить. К вопросу о том вообще, почему стоматологи стали таким образом страха, боли, и криков из кабинетов, как вы думаете, почему вот так происходит?

Ну в этой область лица, вообще, идет сильная работа с нервами. Также зубная боль - одна из самых сильных. Ее ещё сравнивают с болью при мочекаменной болезнью. Когда камни выходят, это очень болезненный процесс. И сам страх может быть обусловлен болезненным опытом, когда, например не делали анестезию, или она не действовала. Одно дело, когда врачи другой области просто провели осмотр, а здесь что-то непонятное жужжит, оно лезет тебе в рот, и, конечно, это сразу руки в подлокотники. И это все череп, это наша нервная система, мозг, а это все еще и вибрирует. И даже с анестезией, я всегда говорила пациентам «так, сейчас больно не будет, но будет неприятно, голову потрясёт». И тут, ну, правда, страшно, потому что ты не контролируешь процесс, ты отдался ему. Естественно, для нашей нервной системы это стресс. А если были вот эти многочисленные операции, как у Зураба, уже сам человек в белом халате вызывает тревогу.

(Зураб) Да, сейчас мне кажется это смешным, но тогда у меня действительно промелькнули воспоминания из прошлого, когда я только зашёл в операционную и увидел медицинские одеяния, скрывающие лица масками, покрывающие головы шапочками, а руки тугими перчатками. Тела упрятаны в халаты, напоминающие кимоно древних восточных воителей, черный у врача и белый у медсестры. 

И только благодаря, как раз эмпатии хирурга и медсестры, я смог от этого избавиться. Безликие воители стали миротворцами. Мне даже перестали страшные сны на эту тему сниться, хотя до этого они меня мучили.

Да, вот здесь тебе сильно повезло, с хирургом и медсестрой, которые стали сочувствующе разговаривать, успокаивать. По сути, они успокаивали твою нервную систему, потому что действительно всем страшно. Мне тоже страшно. Я, как стоматолог, сажусь в кресло к стоматологу, то есть, я знаю, что будет происходить, как это делается, но тем не менее. Если смотреть с психологической точки зрения, то это безусловная травматизация опыта. И он может еще очень долго мучить человека, подгружаться при повторном посещении врача. И нам очень важно получить позитивный опыт. У меня было такое, что пациенты даже засыпали во время операций. Иногда я их будила, потому что они лежат, спят и у них начинает закрываться рот, например, когда не было роторасширителя.
И вот тогда, они говорят, что придут ко мне еще, потому что находятся в таком состоянии типа «а так можно было вообще? У стоматолога можно заснуть?!». Конечно можно.

(Зураб) Еще бывает так, что по воле рефлексов мы (те у кого ДЦП)  непроизвольно вздрагиваем от резких звуков, особенно находясь в кабинете стоматолога, в достаточно волнительной обстановке. И со мной как-то такое случилось. Я, вспоминая прошлые опыты, начал переживать, что сейчас начнут ругаться. А хирург просто в шутку перевела, сказала: «Дружок, я  тебя пугаю?» Я начал отрицатель махать головой.  Хирург говорит: « А  кто? Медсестра пугает?  Если да, то не будет этого делать».  И это на самом деле большой подарок встретить хирурга- стоматолога и вообще доктора, который может в добрую шутку твои волнения перевести. Потому что многие врачи включают позицию «ты же мужик», а это еще больше заставляет закрыться.

(Варя) Соответственно, вообще борьба с дентофобией, по сути, заключается в том, чтобы найти специалиста с подходом, который близок человеку. Кому-то надо, чтобы было все четко, строго и без лишних эмоций, а кто-то нуждается в поддержке и добром слове.

(Зураб) Помогает ли тебе стоматологический опыт работы в психологии и что могут дать навыки психологии стоматологу?

Я очень часто использовала знания психологии в стоматологии. Я, например, брала инструменты и говорила человеку "вдохните". Это отвлекало его от возможной боли, он концентрировался на вдохе, а на выдохе все уже было кончено. Я наблюдала за руками и ногами, что происходило с телом. И людям от этого становилось легче, от того, что я вижу их сжатые кулаки, их замершее тело. Я ложила руку им на плечо, говорила с ними. И это помогало. Потому что для человека очень важно, чтобы к его телу бережно относились, в нем живет его душа. Поэтому очень важно прикасаясь к телу нести как профессионализм, так и эмпатичность.
Вообще каждому необходимы психологические навыки, потому что это в первую очередь про человека, про меня, про то, что я имею право на чувства, умею из распознавать, соотносить с происходящим вокруг. Потому что, работая профессионально и не имея этих знаний, у меня складывалось такое ощущение, что я всем должна. Должна выдерживать, должна мочь, должна быть идеальным человеком. А на самом деле, уже опираясь на свои психологические знания, здесь настолько все исключительно. Ну это у меня уже экзистенциальный подход, подход про персонально меня, меня прямо сейчас, что я сейчас могу, чего я хочу. Могу ли я сейчас принять, то, что не могу, когда пациент мне ласково говорит "потерпи". Он начал меня прямо поддерживать. И в этот момент мне стало стыдно перед ним, и я обязана была продолжать, обязана с этим справиться. А человеку просто надо научиться принимать свою слабость, потому что мы просто люди. И к этому я пришла благодаря психологическим знаниям. И они очень помогают мне жить в согласии с собой, с миром, с тем, что я выбираю, то есть учитывать и себя и другого человека в этой восьмерочке диологического обмена, где есть я, и где есть другой человек. Где мы сейчас втроем, все вместе вносим свое слово и ткем какой-то общий узор темы. И от этого мир точно становится лучше, яснее, правдивее и красивее. Поэтому да, психология нужна всем. 

Текст: Зураб Хараишвили, Варвара Долгошеева

Фото: архив Марии Берсон